Ней знал, как поднять людей на ноги, когда они уже потеряли надежду, когда им хочется лечь и умереть. Он мог быть твердым и жестким, когда это требовалось, он требовал дисциплины, невзирая на тяжелые условия, и хотя он часто плакал по ночам от того, что его люди страдают, он никогда не показывал и тени жалости. Благодаря его личности никто не упоминал о капитуляции. Но не возникало и мысли о сдаче русским и о своем собственном спасении. Каково истинное положение, месье? Они сидели, скорчившись, у огня в палатке маршала, и впервые за много недель он чувствовал тепло. Снегопад прекратился, все окрестности были покрыты толстым слоем ослепительно белого снега.
Полная луна смотрела с небес, усыпанных яркими застывшими звездами. Мерцало несколько костров, окруженных дрожащими людьми. Укрытия из веток и старых одеял согревали людей, теснившихся под ними, как животные, жаждущие немного тепла. Сам он ничего не ел.
Я говорил императору, что австрийские войска будут бесполезны! Я никогда не доверял ему! Он взял кусок черного хлеба, откусил большой кусок и продолжал разговаривать с полным ртом. Это как три стороны треугольника. Но они не добьются успеха. Наполеон слишком умен для этого. Он сделает шаг вовремя. А мы последуем прямо за ним. Об этом я не тревожусь. Дюкло, в бутылке еще остался бренди передай ее сюда. Только бы этот проклятый мороз не усилился, внезапно заметил он. Мы теряем сотни людей ежедневно.
Как много раненых способны сражаться, полковник? У нас на счету каждый человек. Они слишком быстро умирают. Около пятидесяти способны держать мушкет, но не больше, возможно, что даже и столько не наберется. Я сделаю все, что возможно, завтра. Но вся кампания состояла из таких случаев, где в равных частях смешивались ужас и удивительная храбрость. Полковник перевел на него взгляд и посмотрел, как сумасшедший. Он отвернулся, дрожа от ярости и холода, это усилие было слишком велико для него. Я посмотрю, кто останется в живых завтра утром. Он неловко встал, поскольку ему трудно было сохранять равновесие без правой руки.
Но никто из тех, кто знал его, не осмелился бы предложить ему помощь. Он лег между ними, поляк стянул пальто с лица. Что он сказал, полковник? Атака состоялась в четыре часа утра. В этот день их было восемьдесят. Он перестал быть осторожным, пропуская их. Другое дело пропустить экипаж в противоположном направлении. Мужчина настаивал на этом. Я не позволил им проехать без вашего разрешения, но он ругается, как дьявол. И одна из женщин тоже. Язык, как у драгуна.
Офицер ругался всю дорогу до моста. Если у этих людей действительно письмо, тогда ему придется пропустить их. Конечно, это может быть подделкой. Они могут оказаться шпионами. Сани стояли на другом берегу реки. Небо было свинцовым, шел снег, было очень морозно. Настанет и их очередь, конечно, отражать атаки русских.
